Кто поверит эху? - Часть 4 (СИ). Страница 3

Свадьба... Тагари выйдет из себя, и весь договор к жабам болотным. А вот если сначала предоставить ему войско, может и согласиться. Только вот как бы так повернуть и убедить Хиноку Майя сделать то же самое, но наоборот?

Недостаток у возможной невесты обнаружился один - хромота. В детстве оперлась на старые перила, упала и сломала ногу, врачи неудачно срастили кость. В остальном, по словам Ариму, девушка была вполне хороша. Но, видно, походка ее стала настолько непривлекательной, что до двадцати двух лет желающих не нашлось. А совсем уж очевидных карьеристов спроваживал дядюшка.

А вот Ошу сестру, похоже, любил. Подумав, Кэраи попросил встречи с ним. Для разнообразия не пытался выверять каждое слово, избегая прямых толкований, а выложил все как есть. Мол, такое вот предложение - и очевидно, что не новость оно для тебя. Ради военной помощи, разумеется, я согласен, а ты готов ли к тому, что, возможно, сестра пострадает? Дом Таэна и без того не на лучшем счету у Столицы. А Майя, разумеется, глава Мелен, только девушка и ее счастье все-таки не ему важнее, а брату.

Ошу, слушая эти слова, был мрачен, как сова, которую попытались днем достать из дупла. Что бы ни сказал ему светлейший родственник, убеждая в правильном шаге, видно было, как впечатление от разговора с дядюшкой стремительно тает. Насколько же они разные все-таки с двоюродным братом - прямо как он сам и Тагари, только этих с лица перепутать можно в два счета. Может, поэтому они выбрали себе цвет одежды и не отступают от него? Или как-то по-своему поняли столичные веяния?

Тактика оказалась верной - начни гость просто отказываться, молодой человек обиделся бы за сестру. А если согласен, но опасается за ее будущее, тут можно и подумать как следует.

- Договора о браке достаточно, чтобы иметь основания для военной помощи - платной, конечно, а там сами смотрите, имеет ли смысл отдавать свою родственницу нашей семье.

Не сомневался - молодой человек сегодня же попытается увидеться с дядюшкой, поэтому назавтра сам намеревался встретиться с Майя. Но тот неожиданно срочно уехал, и к концу третьего дня Кэраи начал беспокоиться. Хотел было еще раз наведаться к озеру водопадов - без задней мысли, просто по сердцу пришлись бело-голубые застывшие потоки.

Но прозвучала страшная весть - в округе, где находилась столица Мелен, и в самом городе моровое поветрие.

**

Орел, паривший в небе, привык, что поля - его охотничьи угодья - пересекает некая сухая река, по которой вечно что-то и кто-то движется, порой вполне себе добыча - фазанов везут, кур - но охотиться там нельзя. Сейчас он был голоден и готов был рискнуть, смотрел на небольшую вереницу повозок - но ничего привлекательного не нашел, и взмыл выше, почти невидимый уже для человечьего глаза.

- Улетел, - сказал звонкий голосок, - А ты говорила, орел над дорогой - это к добру.

- Он сверху нас видит и благословляет, - прозвучал женский голос.

Девочки радовались, облазили изнутри весь фургончик, в котором ехали вместе с матерью. Истэ боялась, что им тяжко будет столько дней колыхаться в повозке, но позабыла себя восьмилетнюю. А то, что дочки никогда не бывали где-то, помимо соседнего с домом большого села да одной-двух деревенек, делало для них и пустую дорогу сказкой. То и дело отгибали край тяжелого войлочного занавеса, высовывали любопытные мордашки, впускали в повозку струю ледяного воздуха.

- А ну, хватит уже, премерзнете! - без толку прикрикивала на них мать. Но чем дальше, тем меньше веселая возня двойняшек отвлекала ее от невеселых тревожных мыслей.

Тяжело возвращаться на родину, от которой отказалась и которая всего лишь ответила тебе тем же. Вдруг - порой судьба любит шутить - встретится по дороге кто-нибудь из родни Истэ? И ладно еще, если не узнает беглянку. Хотя изменилась она несильно, но если не ждать, внимания не обратишь. А если узнает... Хорошо хоть никто не знает о рождении у нее близнецов, такая примета - не скроешь.

Ее разрывали на части и страх, и любопытство, и необходимость присматривать за умными, послушными, но очень любопытными девочками, которые не желали все свое первое путешествие провести за опущенными занавесками, а на остановках безвылазно сидеть в гостиничной комнате.

И самой Истэ было интересно, изменилось ли что? Смотрела, напряженно вглядывалась в новые лица, будто бы невзначай собирала новости, стараясь не привлечь лишнего внимания - в самом деле, с чего бы не слишком богатой гостье спрашивать о высших домах? Но о них и мало что знали тут, в дальнем округе.

- Мама, эй, что с тобой? - потянули ее за руку, потом дернули сильнее.

Будто очнулась, глянула во встревоженные темные глаза: младшая из дочек, Илин. И в полумраке повозки отличала, не спутала бы ее с Айлин, а ведь даже отец их порой...

Ахнула, схватилась за сердце, огляделась испуганно, словно сонный кошмар вцепился когтями - что я тут делаю, зачем еду на верную смерть, на позор семьи, и еще везу дочерей?!

...И сама не заметила, как снова забылась, словно давно все решила, почему и зачем. А ведь ничего не решала - будто лист сорвало ветром и понесло...

С детства она росла наособицу. Младшая, единственная выжившая дочь помимо троих сыновей. Не всегда родители рады появлению на свет девочки, но о ней, Истэ, просто мечтали. Потому и замуж не отдавали столь долго, не желали расставаться, продолжали баловать и искали подходящую партию. Жениха нашли - лучше и быть не может.

Даже тогда она могла отказаться, но соблазнилась грядущим блеском...

Той юной гордячки нет давно, ее место заняла женщина, счастливая куда меньшим, если подходить со старыми мерками.

Только вот как ни любили ее родные в прошлом, урона чести семьи не простят. Кому она могла бы довериться? Пожалуй, в первую очередь среднему брату, Оюми.

...Он, немного неуклюжий, неловкий, чрезмерно увлекался поэзией, и зачитывал ей вслух куски любимых произведений. Когда-то, века назад, в родительском доме, Истэ посмеивалась над ним, говоря, что жить надо реальностью, а не красивыми словами, и уж она-то своего не упустит, увлеченная проплывающими мимо облаками...

И впрямь не упустила сперва. А потом со звоном и грохотом выбросила.

Никогда не любила Тагари, никогда его женой быть не хотела, но согласилась. И впрямь настолько глупой была, лестным казалось такое-то положение? Или все же чем-то привлек сам по себе? Теперь уж и не вспомнить, память любит обманывать, давая людям выставить себя в лучшем свете.

Истэ раньше превосходно умела владеть лицом, ей это не раз пригодилось: и когда она честно играла роль всем довольной жены, и когда уже замышляла побег. Но сейчас, привыкнув к размеренной жизни с любимым человеком, она боялась, что потеряла искусство обманывать. И того боялась, что перестала себя понимать: всегда была отважной, но сейчас, возвращаясь, поступала не отважно, а глупо, только вот не могла остановиться, словно чужая воля вела.

А тут, на родной земле, и не изменилось ничего - те же дороги, которыми покидала Хинаи, те же мосты, и стражники возле самых крупных из них в своей коричневой форме торчат, как унылые совы. И по обочинам дорог стены деревьев, словно северные леса с трудом согласились хоть так делить свою землю с людьми.

Да, похож путь, хоть покинула Тагари осенью, а сейчас повсюду лежит неглубокий снег. Возле "их" скалы его еще меньше, в Окаэре темплле; а тут девочки норовят поваляться на мягком белом ложе, падают, руки раскинув, в ямки, туда, где намело побольше, оставляют отпечаток тела. И он, не белый уже, сине-голубой, долго еще помнит чужое прикосновение.